Нашу француженку зовут Роза Ивановна. Она довольно мила.
Кажется, я
Зима для меня уже началась. Я снова задыхаюсь на улице - слишком холодно. Но пока он со мной, все будет отлично. Точно.
Пошла я, пора учиться!
Храню молчание.
Уже написала о.т. семь раз, руку сводит.
Сижу в алексеевых наушниках и наслаждаюсь басами, отдающимися в голове. Передать ощущение, которое преследует меня целый день просто невозможно. Я все время пишу что-нибудь, отвлекаясь от дз, но не могу подобрать слова.
Огонь внутри меня ищет выхода, и боже упаси кому-то попасться.
Вчера было 21 октября.
Я нигде не писала об этом в интернете, только от руки. Никто не знает, никто не догадывается, что значит этот день, почему так сжималось сердце и целый день меня не покидало странное ожидание.
Собственно, закончилось 21 окября весьма и весьма символично.
День был отвратительный, я, кажется, завалила немецкий, волосы плохо завились и крупные красивые локоны раскрутились сразу же, стоило мне выйти на улицу, по которой прошел дождь. Болела голова и все было как-то не так, несмотря на воспоминания и не покидающее меня бесконечное октябрьское счастье. Придя домой, я была уверенна в том, что лягу спать в девять. Когда в дальней комнате зазвонил телефон, сердце предательски забилось с бешеной скоростью. Я понимала, что это, скорее всего, кто-то из МИДовских, но все внутри кричало об одном.
Дрожащими пальцами взяла телефон и.. В моем голосе никогда еще не было столько удивления. Окей-окей, в полвосьмого на охотном ряду, как скажешь, мне все равно. Что это? А, лазерное шоу по поводу открытия какого-то фестиваля? Все что угодно, милый, все что угодно.
Следующие двадцать минут я носилась по квартире, папа тихонько посмеивался и говорил, чтобы я успокоилась, и так хорошо выгляжу. Я не верила и все же успела помыть голову, заново накраситься. Я выбежала из квартиры, расплескивая свое счастье. В метро на меня оборачивались люди, парни подмигивали, а у меня подгибались колени и нервная улыбка растягивала губы. Он опоздал. Ждать было невыносимо. Какой-то молодой человек лет 25 раза четыре прошел мимо меня, внимательно провожая взглядом. Я старалась сделать серьезное лицо и успокоить сердце. Когда он появился, у меня чуть не отвисла челюсть. Мне захотелось прибить всех его девушек разом, чтоюы был только моим. Чтобы достался мне... Его серое, идеально октябрьское пальто оказалось лучше вымечтанного мной черного. Большие Phillipsы вызвали восторг, на который он только усмехнулся. Я до сих пор не понимаю, как мне удалось справиться с собой и говорить нормально, не переходя на бессвязные возгласы умиления. Интересно, я когда-нибудь выгляжу так же притягательно? Так, что просто хочется назвать своей? Не важно. Вчера было важно, что людей было слишком много - все хотели попасть на представление на красной площади, поэтому я то и дело его теряла. Тогда он протянул мне руку и я в очередной раз восхитилась - черные кожаные перчатки, вот еще один предмет обожания. Во всех очередях на вход он, как всегда, по-английски галантный, пропускал меня вперед, придерживая за плечи, чтобы не потеряться. Толпа людей только веселила нас - мы возвышались над всеми, радуясь превосходству. Вся Красная площадь дружно посмеялась над Собяниным, который нес какую-то фигню с боковой сцены, потом над Маликовым, написавшим музыку ко всему этому действу ( это не относится к моим чудным романтическим воспоминаниям, но просто справедливости ради стоит отметить, что Маликов, хоть и играл до жути смешно, музыку написал действительно красивую). Все это шло фоном. Я как всегда думала не о том, о чем надо. Он держал меня под руку, изредка наклонялся, чтобы что-то сказать.
Когда представление закончилось, он спросил устало: ты домой? Я посмотрела на время и поняла, что готова снова невыспаться, чтобы лицезреть его несколько лишних часов. Я вздохнула и сказала: ну..Проводи меня, что ли. Нет, тогда еще я не знала, чем все закончится. В онце концов, в прошлый раз мне просто было плохо. А вчера - я снова была аномально счастливая.
Мы пошли к метро, а спустя полчаса, он засмеялся вдруг, и сказал, что не знает, как дойти до него. Поплутав немного по вечерним улицам, мы вышли-таки к метро. Он послушно застегивал мне перчатки и прошел вперед на эскалаторе. Снова негланый сценарий - я ищу песню в плеере, а он запускает руки мне в волосы. И вечное "рыжаярыжаярыжая". Потом снова ничего не значащие разговоры, смех. Я удивленно ловила на себе чужие взгляды. Наверное, мое счастье было видно, оно отражалось на лице. А он обнимал меня за плечи и целовал в висок. Я, кажется, вполне сносно научилась реагировать на это адекватно и продолжать говорить, как ни в чем не бывало. Когда мы уже подходили к моему дому, мне приспичило вдруг пойти через библиотеку. Причем я сначала выбрала короткий путь, это он сказал "нет, пойдем так" и потянул за собой. Всю дорогу мой милый лучший друг рассказывал, как его мама, оказывается, купила ДЛЯ МЕНЯ шоколадку с черникой, а он продолжал называть ее ЧЕРНИКОВОЙ. (Всю жизнь теперь будет мне это припоминать, я так понимаю х)) Я, конечно же, в праведном гневе ворчала, что это он неправильно услышал. Даже я не могла назвать черничную ЧЕРНИКОВОЙ, друзья. Даже я. Ну да не суть, эта история потом обернулась замечательным моментом..
Когда вошли в мой двор, он спросил "Ну все, пойдешь или еще нет?" И, не дав мне ответить, потянул за собой.
Окей.
Я удивляюсь тому, как я спокойна. Я продолжаю говорить, я сдерживаю вздох, когда он снимает с меня очки, когда поворачивает к себе, продолжая рассуждать о чем-то. Я абсолютно спокойно дышу, когда проводит тонкими пальцами по губам. Но когда с силой - в волосы ломаюсь даже я. Мой собственный огонь внутри немилосердно жжет, я позволяю себе только взгляд. Держу себя в руках, что же. "Ты слишком властная". Хорошо, я буду послушной. Хорошо, я буду подчиняться. Тогда ты будь сильнее, подчиняй.
Все он врал, будто не знает, кто из нас сильнее. "Я не могу с тобой играть, потому что ты моя подруга в конце концов". Может. Еще как. И покуда он сильнее чисто физически, я буду починяться, буду подвластной.